Вариант `И` - Владимир Михайлов

Изя Липсис попал во вторую волну. Он был половинкой по происхождению и морским офицером по профессии, успел дослужиться до каперанга и командовал достаточно крупным кораблем; говорят, кстати, что командовал неплохо. Мы с ним и познакомились на ТОФе, где я сам прослужил малое время. Уезжал он со скрежетом зубовным, однако выбирать не приходилось, потому что перед тем его все равно выгнали в отставку, хотя он мог еще служить и служить. Привязанность его к Российскому флоту была настолько большой, что в Израиле он и думать не стал о флотской службе, хотя пожелай он всерьез – и место нашлось бы: его там достаточно хорошо знали. Но он круто переложил руль и пошел прямым курсом в коммерцию; помогли люди, знавшие его по России, но успевшие уехать и обосноваться раньше. Тогда он и стал Изей Липсисом, потому что в России он именовался капитаном 1-го ранга Игорем Седовым, по отцу, и оставил это имя прошлой, флотской жизни, как бы умерев и родившись вторично совершенно другим уже человеком. Возможно, в нем и на самом деле все изменилось, кроме разве что любви к России; и когда Третья власть благополучно опочила и весьма быстро промелькнула Четвертая – Интеллекратия, он стал бывать в России очень часто.

* * *

Такой была, во всяком случае, официальная версия. Его легенда. Но не одними легендами жив человек. И троице, которой я всегда доверял, состоявшей из уже названных Акимова и Салах-ад-Дина Китоби, третьим же был я сам, – троице этой было известно об Изе еще и другое, не менее интересное.

Во всяком случае, и сам визит его, и то, что он мне сказал, а еще больше – все, чего он не сказал, заинтересовало меня в немалой степени. Видимо, разговор не следовало прекращать – так, сразу. Потому что он мог оказаться именно тем человеком, которого мне следовало найти, ну, предположим, чтобы написать о нем очерк (если такое объяснение вас устраивает).

Впрочем, на вашем месте я бы в такой вариант не очень верил.

«Это – вам!», сказано в суре «Добыча», айяте четырнадцатом.

– Ну а чем ты занимаешься в свободное время? Если не считать этого ленча. Стандартная программа – Bolshoy, Оружейная палата?

– На хрена они мне сдались? – сказал отставной каперанг, поднеся последний голубец к самому носу, словно обнюхивая. – Взять десять пудов мелкого маку…

Он хитрил, но как-то неубедительно, словно нарывался на дальнейшие расспросы. Я не заставил себя уговаривать.

– Все же: зачем тебе сдался этот прием в Кувейтском посольстве?

Он глянул на меня искоса снизу вверх – словно сомневался: стоит ли раскрывать мне государственные тайны; судя по его физиономии, только о них и могла сейчас пойти речь. Но корчить рожи он умел всегда.

– Да видишь ли, то, что творится сейчас тут, в России…

Он снова умолк – достаточно надолго.

– Ну кое-что, естественно, вижу. Даже из-за рубежа.

– Да, да… Это происходит, как ты наверняка догадываешься, не без соизволения великой державы.

Я не стал спрашивать – какой: великая держава все еще была одна, и находилась она не по эту сторону океана. Правда, в ее соизволение не очень-то верилось.

– Предполагалось, – продолжил он медленно, как бы тщательно подбирая слова, словно говорил под протокол (впрочем, я не был уверен, что какая-нибудь запись не ведется: им, мною, еще кем-то третьим?), что Россия, значительно укрепив свое влияние в исламском мире, сможет если не сразу пресечь, то хотя бы взять под реальный контроль терроризм. То есть то, с чем великая держава, несмотря на все старания, справиться никак не в силах. Что это означало бы для мира – вряд ли нужно объяснять.

Я кивнул. И в самом деле – комментарии тут не требовались.

– Но в последнее время стали возникать сомнения, – проговорил Изя и на сей раз посмотрел мне в глаза прямо и жестко. – Возникло мнение, что контроль-то вы установите, но не с тем, чтобы пресечь, но лишь чтобы использовать в своих интересах.

– Россия – во главе мирового терроризма? – сказал я, выражая голосом наибольшее возможное сомнение. – После всего, что ей пришлось от него вытерпеть?

Я намеренно произнес «ей», чтобы подчеркнуть, что я тут – лицо не заинтересованное, и могу беспристрастно судить со стороны. Я знал, что он в это не поверит, но тем не менее нужно было сказать именно так.

– Мне тоже не очень верится, – сказал он. – Однако многим из нас, выходцев отсюда, в Штатах не очень-то доверяют. Русская мафия, и все такое. Так что ветер переменился, и там будут стараться по мере возможности задробить развитие предстоящих тут событий.

– То есть референдума и избрания? Но не всякого избрания, а лишь одного определенного претендента, если не ошибаюсь?

– Ну, тебе не нужно объяснять.

– Ладно, а при чем тут твое участие в приеме?

– Я должен переговорить с шейхом Абу Мансуром. Это в наших общих интересах, но шейх пока об этом не знает.

– Не вижу, как ваша беседа сможет изменить развитие событий. Ты хочешь сказать, что твое правительство собирается выступить против великой державы? Своего лучшего союзника? Не убедительно как-то.

– Ну ты всегда любил слишком сильные выражения. Но мы намерены блюсти свои интересы.

– И не против заручиться поддержкой и у нас. Я правильно интерпретирую?

– По-моему, желание совершенно естественное.

– Потому-то вы и участвуете в работе партии Азороссов?

– «Мы» не участвуем: партия не может пользоваться активной помощью из-за границы. Но отдельные лица… я бы сказал, следим весьма сочувственно. Не забудь: многие из нас восстановили гражданство, отмененное нацистами.

Он говорил, а я слушал и верил ему ровно на одну треть. На треть – в том смысле, что он показывал мне именно такую часть того, что было у него на уме, две же трети тщательно скрывал; однако у меня были кое-какие догадки по поводу того, что именно он утаивает.

– А ты не боишься, что ваше открытое сочувствие скорее повредит делу, чем способствует избранию претендента?

– Наше сочувствие не афишируется. Никоим образом. Но, кроме прочего, я и об этом должен переговорить с шейхом.

– Так, так, – проговорил я задумчиво, мысленно расставляя на доске возникшую позицию и пытаясь наскоро просчитать варианты. – Конечно, если учесть, что с шейхом прибыли финансисты, которые могут оказаться весьма заинтересованными в деятельности нескольких банков, не столь давно возникших в твоей стране… Тех, что занимаются перекачкой нефтяных денег в Россию. Просто удивительно, как это вы перехватили такую кормушку, вот что заслуживает восхищения.

– Об этом мне ничего не известно, – прервал он меня чуть быстрее, чем следовало бы. Но и эта поспешность могла оказаться игрой – и не самой бездарной.

– Разве я сказал, что тебе что-то ведомо? Нет, ни слова.

– Надеюсь, ты не откажешься от своего обещания? – спросил он с подозрением.